Интервью с Юрием Буйволовым, размещенное на страницах юбилейного издания «75 лет охраняем природу Подмосковья»

Научные сотрудники Приокско-Террасного заповедника сравнивают свои наблюдения с антиквариатом: чем старше данные, тем большую ценность они приобретают. При этом на антикварную лавку сам заповедник похож меньше всего: здесь рады сотрудничеству с другими странами, не боятся внедрять новые технологии и с удовольствием вовлекают в исследовательский процесс юных любителей природы. О научных достижениях и ноу-хау рассказал заместитель директора Приокско-Террасного заповедника по научной работе Юрий Буйволов.

— Главный «документ» любого российского заповедника — Летопись природы. О чём рассказывает летопись Приокско-Террасного заповедника?

— Это объёмный документ и колоссальный труд наших научных сотрудников. За последние четыре года мы опубликовали в Глобальной системе информации о биоразнообразии более 30 000 записей, 10 наборов данных, на которые получено 28 ссылок в зарубежных научных журналах — это впечатляющие итоги.

Поскольку заповедник биосферный, мы исследуем все его сферы и всех его обитателей: растения, млекопитающих, насекомых, птиц, рыб, ведём фенологические наблюдения и изучаем почвы. Ни один процесс в дикой природе заповедника не остаётся без внимания наших научных сотрудников. Мы видим, что информация востребована, она действительно используется учёными и специалистами из других заповедников, в вузах и даже в школах — среди школьников также немало любителей природы.

— Выходит, что заповедник ещё и кузница юных кадров?

Всё верно, к нам часто приезжают юннаты, учащиеся биологических классов, студенты, для многих это первый опыт самостоятельной работы. Для них заповедник — это сплошной восторг: здесь можно встретить растительность сразу из нескольких климатических зон, наблюдать совершенно разные ландшафты. За счёт этого даже небольшой по площади заповедник — необъятное поле для исследований.

— Над какими ещё проектами трудятся научные специалисты заповедника?

— Ещё среди наших задач инвентаризация флоры и фауны, составление списков и их обновление, каждый год выпускаем по книге. Продолжаем академическую серию «Флора и фауна заповедников». В этом году вышли «Птицы», в прошлом были «Сосудистые растения», в позапрошлом — «Позвоночные» (кроме птиц). Надеюсь, в этом году издадим «Пауков».

— Невозможно не спросить об изменении климата. В этом направлении наблюдается что-то новое?

— Действительно, тема изменения климата и его влияния на экологические системы сейчас актуальна как никогда. Наши данные собраны по единой методике профессионального многолетнего сбора данных. Они — а это и фенология, и изменение численности животных, — дают возможность проследить, что происходит в природе при климатических изменениях. Это очень чётко прослеживается и в заповеднике, и по всей Центральной России. В частности, мы наблюдаем долговременный тренд на повышение среднегодовой температуры и снижение количества осадков, у нас он превышает общепланетарный. Многолетнее изучение динамики надземной продукции лугово-степных сообществ заповедника уже показало, что при потеплении климата продуктивность степной экосистемы возросла на треть. Накопленные за предыдущие годы сведения помогают изучить, как на эти процессы реагирует природа — это одно из направлений наших исследований.

— Накопили, изучили, увидели — что дальше происходит с этой информацией?

— Мы продолжаем собирать данные, и каждый новый год наблюдений делает наши записи ценнее. Я такую аналогию проведу: сейчас очень популярны антикварные лавки, так вот и наши сведения своего рода антиквариат, который сдают и принимают, о котором заботятся, который изучают и который со временем становится более значимым. Интересно собрать данные, проанализировать, сохранить накопленные знания и сделать достоянием науки не только нашего заповедника.

— Все наблюдения и исследования в заповеднике делаются руками только штатных сотрудников заповедника или вы привлекаете кадры извне?

— У нас 12 договоров о сотрудничестве: с Институтом физико-химических и биологических проблем почвоведения РАН в Пущино, с РУДН, МГУ, Институтом фундаментальных проблем биологии РАН, Институтом математических проблем биологии РАН, Институтом глобального климата и экологии имени академика Ю.А. Израэля, Институтом географии РАН и другими. У каждого из них есть своя тема — к примеру, изучение баланса углерода. Конечно же, и разрабатывать её специалистам удобнее в заповеднике. Они приходят к нам, получают у нас материал, мы им помогаем, они оставляют нам отчёты, затем мы с ними делаем общие публикации.

Каждый год 70-80 студентов проходят у нас практику. Студенты-практиканты, юннаты из Дарвиновского музея приезжают и ведут, к примеру, зимние маршрутные учёты птиц, осенние учёты куриных. В этом году будем начинать летние учёты водоплавающих.

Кроме того, наши специалисты ведут совместную работу с Пущинским институтом биохимии, получают штаммы бактериофагов у зубров и бизонов. Какой будет практический выход, я пока не знаю. Но всё, что с этим связано — перспективное направление в плане разработок вакцин для скота. И в этом смысле сотрудничество интересно и нам, и организации-партнеру, и науке в целом.

— Научное направление Приокско-Террасного заповедника преуспело и в проектах международного сотрудничества, верно?

— Это одна из важных составляющих нашей работы. Например, в сотрудничестве с коллегами из Института глобального климата и экологии имени академика Ю.А. Израэля, мы выполняем непрерывные наблюдения по четырём международным программам в сфере фонового мониторинга состояния и загрязнения окружающей среды: программе комплексного фонового мониторинга, международной европейской программе мониторинга и переноса на большие расстояния загрязняющих веществ, программе мониторинга химического состава осадков Глобальной службы атмосферы и международной совместной программе комплексного мониторинга воздействий загрязнения воздуха на экосистемы.

Кроме того, заповедник входит в международный проект «Летопись природы Евразии: крупномасштабный анализ изменяющихся экосистем» — ECN, который мы представляли в прошлом году на крупнейшем форуме биосферных резерватов Европы и Северной Америки программы ЮНЕСКО МАБ.

— В чём суть этого проекта ECN?

— Проект инициировали и ведут в университете Хельсинки. В нём участвуют 42 биосферных резервата на территории бывшего СССР и значительное количество заповедников. В течение десятилетий был собран огромный материал: систематизированные биологические и не только биологические данные. Идея в том, чтобы собрать информацию, оцифровать, создать общую большую базу данных, её обрабатывать и анализировать.

Мы первыми из российских заповедников зарегистрировались в глобальной информационной сети биоразнообразия (GBIF) — это система размещения данных в глобальной сети о биоразнообразии и находках. Долгие годы в нашем заповеднике вели «Летопись природы», но не оцифровывали её, хотя все признавали ценность этих данных. И получается, что до сих пор никто не знает, насколько это знание ценно и кому оно нужно. А ведь чтобы была реальная ценность информации, её нужно показать.

GBIF предусматривает, что организации, имеющие данные по биоразнообразию, регистрируются в этой межправительственной сети и выкладывают их в свободный доступ. Благодаря этому, научные данные получают «вторую жизнь». В этом отношении наша задача в следующем: оцифровывать, анализировать, выкладывать в сеть, публиковать самим и предоставлять возможность исследователям со всего мира использовать наши публикации.

— В самом заповеднике чаще занимаются самостоятельными исследованиями или совместными проектами с другими организациями?

— Приокско-Террасный биосферный заповедник — место сосредоточения науки, экологического мониторинга и профессионального образования. Мы продолжаем работать как природная обсерватория, как база использования для науки, просвещения, профессионального обучения.

Сейчас в заповеднике ведутся исследования по 12 различным темам на основе научного сотрудничества с 12 организациями Академии наук, Росгидромета и Высшей школы. На территории заповедника заложено 24 постоянных пробных площади — многие из них существуют с 50-х годов — и серии постоянных маршрутов, на которых специалисты регулярно собирают данные при условии минимального вмешательства в ход природных процессов.

Ежегодно в заповеднике проводят полевые работы более 30 научных сотрудников сторонних организаций и проходят практику около 80 студентов профильных направлений, а также юннаты московских кружков.

— Очевидно, что прогресс не стоит на месте, и сегодня существует много инновационных разработок в природоохранной сфере. Какие современные технологии вам хотелось бы внедрить в заповеднике? И что уже работает?

— Мне очень интересен проект, которым сейчас занимаются наши партнеры из Финляндии: они предлагают новые системы мониторинга на основе секвенирования — это технология анализа ДНК. Внедрение такой программы избавит от необходимости искать специалистов по беспозвоночным и грибам, например. Требуется лишь регулярно собирать пробы, а затем отправлять их на секвенатор. Далее исследователи получают код, расшифровывают его, закладывают в компьютерную программу и видят результат: списки видов. Это интересный проект, но сегодня для его внедрения нужны вложения и придание статуса официального международного проекта. Без такого статуса не сможем выслать на секвенатор в Канаду биологический материал. Кроме того, мне кажется целесообразным расширить практику применения фотоловушек — это на сегодня один из самых рабочих способов вести научные наблюдения за дикой природой, минимально вмешиваясь в естественный ход вещей.

— Выходит, что технологии добрались уже и до Приокско-Террасного заповедника. Может, у вас есть и свои ноу-хау?

— Есть у нас одна «фишка», которую больше нигде не применяют так активно: это безбумажный сбор полевого материала с использованием смартфона. Речь идёт об учёте птиц на площадках с картированием через портал NextGIS. Смысл вот в чём: наши сотрудники, идя по участку заповедника, вбивают данные о встреченных птицах на свой смартфон, добавляют фото, а на выходе автоматически получают электронную таблицу. Это снижает риски опечаток и искажений, которые неизбежно могут происходить при оцифровке данных вручную. Нововведение помогает избавляться от ошибок, предотвращать их. Пока многие процессы в заповедниках оцифровать невозможно. Сегодня ни один робот не сможет заменить наших научных сотрудников, выполнять их работу на таком же высоком уровне. Научный процесс опирается именно на опыт и знания специалистов. Но то, что появляются интересные разработки, которые помогают некоторые процессы автоматизировать и упростить, я считаю хорошим подспорьем для нашего общего дела.